«Каблук»

— Иди, иди, каблук! Маманька зовёт, нервничает.

— Эх! Сдрейфил? Бабоньки испугался, каблук?!

— Ага, беги — беги, а то опоздаешь, небось, сковородка тяжёлая?!

— Ща она ему всыплет по первое число.

Главы семейств нередко собирались вечерами на лавочках за деревянным столом на улице.

Разговоры, как правило, не клеились на сухую, да и собирались, чтобы пропустить рюмашечку-другую. Дома-то нельзя.

Вот и Володька выходил иногда к мужикам новости послушать. Но с ними он никогда не пил, он вообще ни разу в жизни не пригубил.

Мужики не стеснялись в выражениях и открыто подтрунивали над соседом, который безропотно подчинялся жене и стоило ей только окликнуть его, сразу уходил домой.

— Ха… – махнул рукой раскрасневшийся Володька и засеменил в сторону избы.

Ну и пусть смеются, обзываются. Они-то не знают всей правды. Да и чего перед ними распинаться. Супругу уважать нужно.

Пусть дальше сидят и стаканы считают, ведь прекрасно знают, что по темноте погонят их бабоньки домой, подталкивая кулаками в спину, отвешивая увесистые подзатыльники.

А потом налупасят без свидетелей так, что завтра друзья Вовкины искочерябанные будут оправдываться друг перед другом: кто с косяком спросонья «поцеловался», кто за ветку зацепился, кто с порожка упал.

А Володькина маманька (так он супружницу ласково называет), подарившая ему двух прекрасных детей, которые и сами уже родители, накормит, пожалеет его и спать уложит как барина на пуховую перину.

Он никогда с маманькой своей не ругается. Володька – глава семейства, а жена – шея.

Всегда он к ней прислушивается, да и как иначе? Она его судьба, жизнь, вторая половинка. Более трёх десятков лет живут душа в душу.

Вспомнит украдкой Володька прошлое своё, накатится молчаливая слеза.

Смахнёт рукавом, вздохнёт и старается забыть обиду, но она как заноза, глубоко в сердце засела, нет — нет да и напомнит о себе.

***

— Разве может дитя вдали от матери расти? – сокрушается бабуля Володькина.

— Я же сказала, что это временно, хватит ныть, мам! – оправдывается Зинаида.

— Эх! Зинка, что же ты творишь? Не рви душу мальчонке.

— Это от твоих причитаний он капризничает.

— Он чувствует, что мать его оставляет.

— Не на чужих же людей. Сказала, что временно. Устроюсь сама, а потом и Вовку к себе заберу. Ты думаешь, мне легко? Но так надо.

— И что с Виктором тебе не жилось? Сама всё разрушила.

— Много ты, мам, понимаешь! Разве можно это жизнью назвать?

— Что-то когда замуж за него в семнадцать шла никого не слушала.

— Молодая была. Надо было под замок посадить.

— Здрасте! Теперь родители виноваты! А как в окно к нему убегала уже и забыла?

Зинаида ничего на это не ответила.

А Вовка, чувствуя, что предстоит разлука с мамой, вцепился в её подол. Сжал крепко маленькие кулачки и закатился, качаясь на своих неокрепших ножках.

— Ну-ка прекращай! Не будь как твой папаша, нюней. Ты мужик, а мужики не плачут. – дала прощальные наставления Зина сыну.

Зинаида без благословения родителей замуж вышла. В семнадцать лет убежала из дома к возлюбленному, который на пять лет старше её был.

Перебрались молодые в город, там и расписались, когда у девчонки живот на нос полез.

Родители Зины всё-таки приняли её выбор, справили вечер по случаю замужества дочери. Что ж теперь поделаешь? Не захотела Зина продолжать обучение, взрослой стала.

Родился Вовка, но ни жены, ни матери примерной из девчонки не получилось. Отношения с мужем стали портиться.

Молодая мамочка всё больше старалась свои обязанности спихнуть на Витю. А себе нашла занятие.

— Какие танцы? – возмущался Виктор. – Ты в своём уме? А ребёнок?

— А я его не одна делала! Мне тоже отдых нужен. Я устала.

— А я не устал? Ничего, что я на заводе от звонка до звонка впахиваю? А вечерами с сыном — ты же устала за день. Вовке три месяца, ему мать нужна.

— Давай я пойду работать, а ты сиди дома с сыном. Смесь навести — дело нехитрое.

— Работать она пойдёт. Кем? Уборщицей? Жить на что мы будем?

— А кто виноват, что я не доучилась? Ты же обещал: в город уедем, нужды знать не будем.

— Не очень ты и учиться хотела. Среди недели из техникума сбегала и домой приезжала. Сама мне проходу не давала. Тебя же отчислили за твои прогулы.

— Ты старше! На тебе вся ответственность… Ууу – завыла Зина.

Виктор уступил жене. Три раза в неделю бегала она на танцульки по вечерам, а потом и по выходным находила причину куда-нибудь слинять, чтобы только не сидеть дома.

Муж старался, рассчитывая на то, что перебесится Зина и забросит своё увлечение, но она почувствовала другую жизнь: лёгкую и свободную.

Её не очень заботила семья. Зинаида вместе с танцевальным коллективом собралась на гастроли.

Виктор взбунтовался.

— Больше никаких танцулек. Займись сыном. Наведи уже порядок в доме. Только попробуй уехать! — он занёс руку над Зиной. — Так отделаю, что родная мать не узнает.

Два раза ему объяснять не пришлось. Жена распрощалась с искусством, но простить Витю, разрушавшего её мечты, не смогла.

Она с ненавистью отравляла его существование, демонстрируя презрительную холодность по отношению к нему.

В квартире всё также не было ни порядка, ни уюта, ни горячей еды.
Виктору приходилось самому стирать, прибираться и готовить.

На зло Зинаиде он стал закладывать за воротник.

— Хватит, всё кончено! — сделала заключение Зина, когда Виктор снова вернулся после трудового дня поддатым.

Витя не обратил внимание на слова жены. И зря…

Накануне, во время прогулки с Вовкой, она встретила знакомую из танцевального коллектива. Та звала Зину вернуться, рассказала, что никак не могут найти ей замену.

Недолго думая, молодая мамочка приняла решение не упускать второй шанс и в корне изменить свою жизнь.

Когда Вовкин отец был на заводе, исчезла с ребёнком, оставив ему записку.

Скинула Зинаида годовалого сына на мать, без сожаления прыгнула в ожидающий автомобиль и уехала в светлое будущее.

— Что ж ты не задержала? — бубнил её отец, обращаясь к супруге. — Я бы ей в миг мозги поставил на место. Это надо такое удумать? Эх! Непутёвую вырастили. — вздыхал отец.

Вовка ещё долго плакал по мамке, плохо ел и спал.

Через неделю заявился Виктор. Обещал помогать сыну, приезжать по выходным.

— Как так получилось? Почему Зинка ушла от тебя? Ты мне хоть скажи, зятёк.

— Не сошлись характерами… Но если она одумается, передайте ей, мамаша, — приму обратно. — заплетающимся языком говорил Витя тёще.

— Вить, ты бы завязал с этим делом! — показала Марья Васильевна ребром ладони на шею.

— Знаю, мать. Больше не буду! Сына надо поднимать.

Может и сдержал бы Виктор обещание, но возвращаясь из деревни в город угодил под электричку.

Долго ещё деревенские обсуждали семью Марьи Васильевны. Дочка в семнадцать из дома ушла, а потом подкинула мальца матери и отцу, зятёк спился да на пьяном глазу на рельсы упал.

— Сиротинушка моя, — прижимала бабуля внучка. — Матери не нужен, а отец по собственной глупости на радугу попал.

— Вырастим! — стучал дед Иван кулаком по столу. — Никому в обиду не дадим! Пусть что хотят, мелют, на каждый роток не накинешь платок!

Рано узнал Вовка от деревенских ребят, что мать его — кукушка, а отец — прикомандированный алкаш.

Дрался мальчишка с обидчиками, чтобы не трепались и не обзывались.

Сколько раз Марье Васильевне на внука мамки побитых жаловаться приходили, но бабушка им так уверенно дорогу показывала — только в путь. Бабуля умело сплетниц на место ставила.

— В своих семьях разберитесь, а потом мою обсуждайте! Чему детей-то своих учите, язвы? Ребёнок-то причём? Злыдни! — грозила бабуля палкой.

Мать Вовкина приезжала несколько раз, даже подарки привозила, но мальчишка ровно относился к ней, да и Зинаида ни разу его не приласкала, не пожалела.

А как замуж второй раз вышла и родила дочку, так и вовсе не появлялась в деревне. Всё письма Марье Васильевне писала.

Вырос Володька, в армии отслужил, на работу устроился старикам на радость. Жениться надумал на Валюшке.

Одна она в семье. Всё для неё. Родители жениха не приняли.

— На семью смотреть надо, когда спутника выбираешь. Знаем мы, всё на наших глазах. Мать — то у него легкомысленная, отец беспутный. А от осинки не родятся апельсинки. Пить да гулять будет. Не связывайся с ним. — вразумляет мать Валентину.

— Не бывать этой свадьбе! — сердиться отец. — Из дома не выпущу!
Пришёл жених свататься, а его погнали со двора.

Валя в слёзы. От еды отказывается. Только твердит мамке и папке, что без Володьки жить не будет.

Мать попятам за девкой. Как бы с собой чего не натворила.

Заболела дочка. Отец её даже в областную больницу возил. На нервной почве исхудала, осунулась.

Измором взяла родителей. Скрепя сердце — согласились на брак.
Зажили молодые всем на зависть. Хороший муж из Володьки получился, образцовый семьянин.

Тесть с тёщей нарадоваться не могли, как удачно дочка замуж вышла. Володька всё в дом, который сам построил, всё для жены любимой. А потом детишки пошли.

Тёща с тестем не раз перед Володькой извинялись. Сыном его называли. Ну а он никогда их не упрекнул, да и за что? Мало ли что в настоящей семье бывает.

А в Валюшке своей он по сих пор души не чает. Любит и уважает, что не побрезговала сыном кукушки.

Они сами уже дедушка и бабушка, но всё так же как и в молодости живут: в согласии и взаимоуважении.

На выходные внуки приезжают, дети никогда не забывают.
А то что мужики каблуком его кличут, так это не от большого ума. Куда без критиков?

А Володька счастлив. Пускай что хотят, то и болтают, а у него жена на первом месте.

Судачат — значит завидуют, значит по правильному пути идёт.

И не стоит останавливаться, чтобы бросать камень в тявкающую моську.

Собаки лают — караван идёт.