Я же женщина и мать твоего ребёнка!

У маленькой Анечки семья состояла из трех человек – мамы, бабушки, и ее самой. Малышка была по-девичьи избалована, растили ее по принципу: «Я же девочка, мне все можно!». Играя с мальчишками в детстве, она отбирала у них игрушки с этой фразой, а уже будучи студенткой манипулировала своими ухажерами, капризничая по любому поводу. Понятно, что ухажеров было мало, несмотря на то, что Анечка была довольно красивой. И все же «терпила» нашелся. Когда Ане было 19 лет, она вышла замуж за Сергея.

Бедный Сергей, сколько ему приходилось терпеть от Ани, одному ему известно. Но у Сергея был мягкий, флегматичный характер, он молча исполнял все капризы жены. Причем свою фразу: «Я же девушка!» она говорила не требовательно, а как-то жалостливо и даже умилительно. Когда она забеременела, любимая фраза Ани была ежедневной и даже звучала по ночам:

— Сереж, ты спишь?

— Ага.

— Я хочу есть. Принеси мне огурцов из банки и булочку с вареньем.

— Ань, мне рано вставать на работу, сходи сама.

— Сереж, ну я же женщина, причем беременная.

Ей делала замечание свекровь, говоря о том, что почти все женщины на свете были беременны и не позволяли себе такое. Нельзя быть слишком беременной. Аня жаловалась маме с бабушкой, те звонили свекрови и ругались:

— Вашему Сереже нечего было жениться, а уж если женился, то пусть терпит. Да, Аня у нас балованная, но она же женщина!

Пользоваться своей половой принадлежностью Аня продолжила и после родов, причем в два раза больше и агрессивнее. Она родила дочку Дашу, а значит, девочек в доме стало две. Плюс был в том, что Аня была хорошей матерью, и это компенсировало ее капризы. Даша характером пошла в отца – тихая, спокойная, молчаливая, хотя Аня ее баловала, как могла.

Когда Даше было три года, Аня захотела съездить с дочкой на юг к своей подруге. Пользуясь своей фразой, она выдоила из мужа все до копейки, оставив его голодным. «Ничего, тебя мама покормит» — сказала она и уехала поездом, так как очень боялась перелетов на самолете. Через две недели после отдыха, она вновь села на поезд в купейном вагоне. Устроившись на первой полке, мать и дочь ждали отправления. Через пару минут в купе вошли трое – женщина с дамской сумочкой, мужчина с чемоданами, и их семилетний сын.

— Ну вот, я так и знала! – не поздоровавшись, раздраженно сказала женщина. – Мать с ребенком! Теперь никто с нами местами не поменяется. Я же просила достать два нижних места!

— Ну где же я их достану, Люда, когда были только верхние. Я и так с трудом смог взять в купе хотя бы одно нижнее, — оправдывался мужчина.

— Ну так давай, пробегись по другим купе, может кто поменяется! Витя, крутись давай, что стоишь? – приказала ему Люда и тот убежал.

— Эх, все мужики – козлы! – вздохнула Люда, надеясь получить поддержку от попутчицы, но Аня лишь слегка улыбнулась и пожала плечами.

Вернулся Витя с неутешительными вестями – в вагоне сплошь бабули и дети с детьми, поэтому никто не захотел меняться местами.

— Ну так что? Мне теперь с ребенком спать? – возмутилась Люда. – С ним же спать невозможно, он издергается, измучает и меня и себя.

— Ну тогда ты будешь спать на верхней полке, а Мишка снизу, — предложил Витя.

— Чего? Я же женщина! – вскипела Люда. – Чего это я полезу на верхнюю полку?

— Мам, пап, ну можно я на верхней полке поеду! – захныкал Мишка. – Ну, пожалуйста!

Для того чтобы Миша спал на верхней полке, Вите было поручено хоть из-под земли достать ремни безопасности, чтобы он не упал. Благодаря отзывчивости проводницы, ремни были найдены, что вызвало недовольство Миши – он хотел ехать как взрослый.

Настал черед стелиться, и, конечно, эта миссия была возложена на Витю под командованием Люды. Аня, уткнувшись в телефон, слышала, какой был Витя криворукий, неповоротливый и вообще, ни на что не годный. Даже Дашка, не шевелясь, смотрела в окошко, боясь повернуть голову на нервную тетку.

Когда расстелились, все легли по своим полкам. Но не прошло и десяти минут, как Люда приказала лежащему мужу:

— Вить, ну вот чего ты валяешься? Пойди хоть чаю принеси!

— Люд, я только лег. Сам я не хочу чаю. Миш, ты хочешь чай? — спросил Витя сына, но мальчик замотал головой. — И он не хочет. Ты что, не можешь себе сама принести?

— Нет! – Люда от возмущения даже поднялась. – На том простом основании, что я женщина и мать твоего ребенка. А за ребенком за этим глаз да глаз нужен.

Потом надо было Вите накрыть стол для ужина, потом еще раз сходить за чаем, убрать со стола, сходить, занять очередь в туалет для того, чтобы умыться на ночь, и перед сном «хотя бы не храпеть, чтобы не тревожить попутчицу». Самой Ане было все равно, будет ли храпеть Витя, только бы уже эта ненормальная заткнулась, все уши прожужжала.

Утором ее разбудила ссора между Людой и Витей. Люда визжала как циркулярная пила из-за каких то яблок, что Витя забыл их помыть перед дорогой, а Витя оправдывался. Наконец он хлопнул ладонью по столу и твердо сказал:

— Все, ты меня достала! Приедем домой – разведемся! Сразу же! Мало того, что бы мне отпуск весь испортила, так еще и в дороге добиваешь! Я ведь на вахты-то сбежал не ради денег, а чтобы тебя меньше видеть, из-за Мишки только держался. Но теперь – все!

Люда фыркнула, схватила полотенце и ушла умываться.

— Простите нас, девушка, что вы стали свидетелем этого гадкого скандала, — тихо сказал Витя Ане. – Не обижайтесь на нас, пожалуйста.

Все оставшиеся два часа до конечной станции супруги ехали молча. Людмила только раз проронила фразу, чтобы Витя собирал все вещи, пока она наводила марафет на лице. Видимо, на том же простом основании, что она женщина, и мать его ребенка. Только Миша смотрел на эту ситуацию сквозь пальцы. Точнее, он никак не смотрел, а сидел, уткнувшись в планшет, видимо ему была привычна такая нервная обстановка в семье.

На вокзале Аню встречал Сергей, он лихо подхватил ее вещи из вагона. Пока стояли на перроне, мимо супругов прошли Анины попутчики: Люда с сумочкой, которая что-то там ворчала себе по нос, Мишка с планшетом и Витя с двумя чемоданами. Аня посмотрела им в след и пожалела Витю. Это же надо жить с такой стервой, как эта Людмила. С тех пор из лексикона Ани исчезла эта фраза: «Я же женщина», даже умилительно-жалостливо. Ей казалось, что если она это произнесет, то сама себе она будет напоминать отвратительную Людмилу.

Источник: ladylike.su

Телеграм канал Панда Одобряет
Мы в Телеграм

Оцените пост
Pandda.One